У него с самого начала не сложилась дружба с Ираком, если так подумать. Ну, не повезло ребятам: Аллах даровал слишком много нефти на один кубический сантиметр этой страны, а Отец, Сын и Дух - слишком много желания властвовать двум западным державам. Но о второй державе, знаете, позже, намного позже. Хотя Керкленд всегда хотел сказать этим несчастным детям Тигра и Ефрата: "Не надо сетовать, помяните начало двадцатого!", - честное слово, как малые дети, самим ума не хватило понять, что же это англичане роются в их землях и строят себе стальные корабли. Совок, разумеется, был гораздо интереснее, как, в принципе, и всегда. Спохватились, конечно, но было уже поздно, до самой Второй Мировой Артур набивал свои карманы нефтью, условно говоря, хотя Ирак тогда был только капелькой в море господства Британской Империи, зато как удачно Керкленд строил из себя дурачка перед Америкой, когда и сам спохватился: привет Атлантической хартии, пока званию Сверхдержавы. Пока всему, но там была другая история, и Артур не любит о ней говорить - слишком личное. Но в этот отдельно взятый момент перерытая на британский лад Месопотамия торжественно перешла в руки Соединенных Штатов, ведь нельзя же просто взять и оставить Восток в покое, кто-то должен над ним измываться, давать им деньги, давать им оружие, отнимать у них деньги и оружие, которое сами только что дали. Известная история с Ираном, если уж прыгать намного дальше, Артур долго мысленно аплодировал Альфреду: какой напор, только подумайте! Лишь за это и можно любить Америку; ну, кто еще, когда сама Британия в отставке, может так открыто любить, ненавидеть, издеваться, ублажать, брать себе под крыло, отталкивать, в общем, кто может также виртуозно делать с проклятым Востоком все, понимаете, абсолютно все? Разве что Аллах, и это очень смешная шутка, хотя ни один полумертвый суннит не посмеялся над ней вместе с Керклендом, да и черт с ними.
Но к слову о суннитах. После Ирано-иракской войны или как там ее называл Джонс пришло время для второй части небезызвестного балета. Поиграл Керкленд в дурачка - доигрался. Вообще, конечно, у Альфреда другие мысли в голове гуляли, а для Артура это в который раз стало осознанием того, что слова "внешняя политика Великобритании" давным-давно уже приобрели конкретный смысл, и не сказать "да, безусловно, Америка" Керкленд, простите, тупо не мог. Мог, но вы прикидываете, что бы это было, и теперь Британии только всеми молитвами оставалось просить у Отца-Сына-Духа-Аллаха, дабы гнев НАТО, Союза Наций, ЕС, Совка, то есть уже СНГ, конечно, там ведь все такие независимые от России, и, короче, вообще гнев всего мира направился именно на Штаты. Ну, Европа тесная, знаете ли, там особенно не будешь кичиться перед шенгенской зоной, когда у тебя репутация, мягко скажем, американская; спасибо, что Евросоюз такой непроходимо тупой, и вывод британских войск из Ирака они приравняют к отпущению всех грехов. Да, кстати, до этого момента осталось совсем немного. Наверное, немного, потому что Керкленду иногда казалось, будто последняя дата, оставшаяся в его голове - тридцатого декабря две тысячи шестого года, после этого - провал. Он помнил только лицо Хусейна, треск веревки, гул вертолета - это виделось ему уже на протяжении..; на протяжении чего?, прошла зима и прошла весна, прошло лето, но прошла ли осень? Привалившись спиной к "Абрамс'у", ранним утром какого-то дня он едва ли смог бы сказать, какого же дня конкретно. В какой-то момент война превратилась в звук песка, бьющегося о бока танка: "Крх-чх-крх-чх," - только и всего.
Здесь, в Ираке, так много времени спустя, мораль потеряла свою цену, и чаще всего сунниты не смеялись над шуткой про Аллаха (или, таки, про Америку?), потому что просто не могли рассмеяться, и Керкленд ловил себя на мысли, что это доставляет ему небывалое удовольствие. Доставляет, пока снова не наступает забытие, обливион, еще какое-нибудь умное словечко, которое ему назвала девочка-психолог в бордовенькой юбочке, приставленная к командующему составу на случай, если те захотят выговориться. Обычно они, конечно же, хотели другого, но Артур сходил к ней два раза, в первый - узнать, во второй - понадеявшись, что будет лучше, чем в первый. Лучше не стало; он сказал ей - это не забытие и, девочка моя, не обливион, это звук песка, понимаешь, о жестянку танка, в Ираке, блять, просто слишком много песка. Все закончилось желанием накуриться вместе с Джонсом, но Артур по-прежнему не мог ответить, что же опаснее - суннит с М16 в руках или обдолбанный Альфред. Однако Альфреду не нужно было курево и укол, чтобы мешать Артуру даже на войне, так что отбывать двойную вахту: свою и американскую - для британца стало чем-то вроде нормы. Да и когда от Джонса удавалось отвязаться, он все равно приходил - засыпать не получалось. Так что сейчас Керкленд сидел рядом с ним, почти касаясь его плечом, если бы не старый-добрый SA80 между ними, и это было, знаете, на той самой грани нормальности, когда уже плевать, кто конкретно может пристрелить тебя через пару секунд. Все равно Артур стрелял и в своих, и не совсем в своих, и в суннитов, и в шиитов, и в курдов, и в гражданских - в гражданских особенно, - и теперь обратной разницы не видел. Даже про Польшу, то есть про поляков, он не забыл. Это тоже была смешная шутка. По крайней мере, Керкленд хорошо позабавился в далеком четвертом году над Джонсом, который, наверное, сокрушался, какой же тупица будет руководить его страной. Хотя почему сокрушался? Политика - она такая.
В любом случае все это привело Керкленда именно сюда, к танку со звездно-полосатым флагом на боку, не успевшим за всю долгую ночь остыть от дневной жары, а еще ко второй по счету вахте с американцем у плеча. В наступающем рассвете голос Джонса был по-особенному горьким; Артур провел рукой по лбу - все его лицо было покрыто песчаной пылью, вокруг глаз - меньше, больше на скулах и подбородке, и он тяжело вздохнул, смакуя на языке катышки белой пыли, и хрипло выдохнул:
- Поздравляю, - едва ли это было доброжелательно. Британец и сам прекрасно помнил эту операцию и, нет, большое спасибо, не горел желанием вспоминать. Он только скривился, когда Альфред посмотрел на него, специально, очень напоказ, как никогда не сделал бы, будь они где-нибудь-где-угодно-а-не-на-войне-в-хреновом-Ираке. Война вообще раскрепощала Керкленда, или просто заставляла плевать на все - как кому нравится, так или иначе, в иракских песках места английскому джентльмену не было, костюм, простите, запачкает. Артур больше ничего не сказал; он проверил крепления на бронежилете: сначала спереди, а потом по бокам - и пощелкал ими несколько раз, как некоторые люди проверяют, закрыта ли входная дверь.